Love is our resistance (с)
Эпизод 2
читать дальше
Как многие дома Тириона, королевский дворец был тих и пустынен. Нерданэль долго колебалась — идти ли? Но ей хотелось увидеть Индис, и она чувствовала, что должна ее поддержать. А может, она сама искала опоры в это сумрачное время. Нерданэль не сомневалась, что отныне для нее всегда будут царить сумерки. Даже если Валар… нет, когда Валар снова сотворят источник света для Амана, тень, окутывающая ее сердце, не исчезнет. И никакой свет не заполнит пустоты внутри. Если свет теперь способен хоть кого-то спасти.
Нерданэль ступила на крыльцо. Именно тут все началось, думали сперва многие. Она была из тех, кто знал, что все началось задолго до рокового совета и уж, конечно, не на ступенях королевского дворца.
Индис была не одна. Вместе с Анайрэ она сидела в комнате, которая когда-то служила спальней юным принцам; и Нерданэль на миг почувствовала себя чужой и этому месту, и им, связанным родством. Не то же ощущал Феанаро, каждый раз оказываясь тут?
Ей показалось, что по-настоящему понимать его она начала только сейчас. Даже на мгновение приоткрывшейся двери в это понимание было слишком много для осознания того, сколь многое ей еще предстоит постичь о нем. Уже без него. Но видит Эру, он вернется; иначе ей просто не о ком жить.
Индис нашла в себе силы улыбнуться Нерданэль.
— Хорошо, что ты пришла, — сказала она своим обычным мягким голосом и похлопала по подушкам дивана, приглашая гостью садиться. — Сейчас не надо быть одному… одной, — добавила Индис чуть тише.
Анайрэ кивнула в знак приветствия и предложила Нерданэль чаю. Та согласилась; ей было все равно, что делать, лишь бы чем-то себя занять.
Анайрэ принялась неспешно заваривать чай. Руки у нее уже почти не дрожали; и она мысленно себя похвалила.
Царящее молчание было не в тягость; оно было чем-то естественным, такой же неотъемлемой частью дома, как мягкие кресла или мозаичный пол. Нерданэль старалась не думать, почему они выбрали именно эту комнату.
Индис, словно подслушав ее мысли, произнесла:
— Это самые маленькие покои во дворце. Я даже представить не могу, чтобы пойти… — горло у нее все-таки перехватило.
Нерданэль успокаивающе коснулась ее руки.
— Я понимаю… я сама… — она хотела было объяснить, но поняла, что нужды в этом нет.
Анайрэ справилась с чаем. Она была совсем спокойна, но брать в руки чашки все же не рискнула и указала на них жестом. Нерданэль поблагодарила и взяла с подноса обжигающе горячую чашечку, которая приятно согрела застывшие руки. Она так мерзло, ужасно мерзла; и сколько бы не старалась согреться, пальцы оставались ледяными.
Чай был ягодным и пах сладостью.
— Спасибо, Анайрэ, — еще раз сказала Нерданэль.
— Это новый рецепт, от Эарвен, — ответила та, словно они собрались как обычно, чтобы поболтать о текущих делах.
Эарвен… Эарвен была сейчас в Альквалондэ, где… Нерданэль не хотела, не могла сейчас идти туда; это было выше ее сил — взглянуть на то, как нолдор проложили путь к свободе.
Индис глядела в окно и мыслями, казалось, была далека отсюда.
— А что твои невестки? — спросила она.
— Не знаю… Я их еще не видела, — удивляясь сама себе, ответила Нерданэль. Ей на самом деле не пришло в голову пойти к жене Атаринкэ или Макалаурэ. Не сейчас… после. У них впереди целая вечность, чтобы… Чтобы что?
— А Финдекано так и не женился, — внезапно произнесла Анайрэ.
— Может, оно и к лучшему, — отозвалась Нерданэль.
Анайрэ бросила на нее странный взгляд, но ничего не ответила.
Нерданэль размешивала чай, который постепенно остывал. Ей казалось, что мысли расползаются, и она никак не могла их связать; она водила ложечкой в чашке, будто пытаясь собрать все воедино, но это никак не удавалось. Нерданэль тихонько вздохнула.
Индис снова смотрела в окно, словно совершенно забыв о том, что не одна. Можно было ли ее в этом винить? Ее муж уже был в Чертогах, и ей оставалось только надеяться, что ее дети там не окажутся.
А кто виноват, шепнул вкрадчивый голосок внутри. Кто виноват, что все так вышло? И когтистая лапа ласково прошлась по сердцу, оставив кровавые борозды; и снова слегка приоткрылась дверь в понимание. Нерданэль закусила губу. Сколько должно пройти времени, сколько должно остаться шрамов, чтобы эта дверь распахнулась настежь? И дотянет ли она до того момента? И будет ли ей по силам это понимание?
Чай окончательно остыл, но не стал от этого менее вкусным. Нерданэль в два глотка осушила чашку и поставила ее обратно на поднос с легким стуком, который прозвучал удручающе громко.
Она уже почти начала жалеть, что пришла. Ей казалось, что Индис нужна поддержка; но тут была Анайрэ, которая несомненно ближе вдове короля. Да и сама Индис ушла в себя, почти ничего не замечая вокруг. Но Нерданэль было все равно, где сидеть и молчать, и она осталась.
Когда-то она помогала Индис вышивать для детской эти диванные подушки. Феанаро, увидев результат, коротко сообщил, что ему жаль, что Нерданэль не может учиться вышивке у действительно искусной в этом мастерицы. После этих слов Индис проплакала до второго смешения Древ, и Нерданэль напрасно старалась ее утешить. Когда же она, вернувшись домой, с возмущением начала отчитывать мужа, он молча стоял перед ней с холодным и отчужденным лицом; а после того, как Нерданэль закончила изливать негодование, сухо заметил, что привык оценивать чьи угодно творения так, как они того заслуживают, ушел и заперся в мастерской на несколько дней. Вышел он с прелестной брошью, которую затем вручил Индис, сказав, что хочет загладить, быть может, слишком резкие слова. Индис охотно его простила; она никогда не могла долго сердиться на Феанаро и всегда желала быть ему другом. И только Нерданэль знала, чего ему стоил этот жест. Когда она сказала, что высоко ценит его поступок, он ответил: «Я сделал это ради тебя, а не ради нее».
Какой клубочек воспоминаний разматывается от маленькой диванной подушечки, подумалось Нерданэль. Ей всегда было нелегко из-за отношения Феанаро к подруге. Но она знала, что гораздо хуже приходилось Финвэ, а хуже всех — самому Феанаро. Исправить тут ничего было нельзя; оставалось только всеми силами поддерживать в большой семье Финвэ мир.
И худо-бедно это удавалось, пока не появился Моринготто.
— Я все думаю, — вновь заговорила Индис, — сколько же Финвэ пробудет там.
Где — там, уточнять не пришлось.
— Не может быть, чтобы долго, — добавила Индис, стиснув руки; и только этот жест выдал ее отчаяние.
— Конечно, не может, — сказала Анайрэ, и по ее лицу было видно, что она действительно в это верит.
Нерданэль промолчала; она хотела было сказать, что тоже так думает, но ей пришло в голову, что в Чертогах бродит фэа по-настоящему искусной в вышивке мастерицы. Индис, вероятно, настигла та же мысль, потому что она тяжело вздохнула.
Где-то в глубинах дворца раздались шаги. Непривычно спокойный звук: здесь никто никогда не умел ходить размеренно и тихо, все если и не бегали, то передвигались очень быстро; и тихая ровная поступь сейчас была как никогда удивительна.
На вопросительный взгляд Анайрэ Индис пожала плечами.
— Я никого не жду, — слова ее прозвучали двусмысленно. — Не все ли равно…
Шаги приближались. Казалось, идущий нисколько не спешит.
Да так оно и было; ему было незачем торопиться, вся поспешность осталась у тех, кто всегда очень быстро бегал по этой мозаике, сколько бы лет им ни было. Он поежился. Выходит, он отныне один за всех?
Рука на миг замерла, прежде чем толкнуть изукрашенные серебром двери. Они распахнулись легко и сразу настежь, словно кто-то раскрыл их ему навстречу.
Индис закричала.
Я все так же не отрываю взгляда от севера. Мой брат ушел на запад; тот, кого я всегда хотел звать братом, ушел на восток; почему же мне выпала эта дорога?
И что скажет Анайрэ, если я не верну ей детей?
— Amme, — сказал Арафинвэ, — я вернулся.
Три пары глаз смотрели на него с радостью, ужасом и страхом одновременно.
— Нет, они… Все были целы, когда я уходил, — неловко закончил он.
Индис всплеснула руками и бросилась его обнимать. Она едва доставала до плеча младшему сыну. Арафинвэ стоял, затаив дыхание, и старался не стискивать ее слишком сильно.
Наконец, Индис выпустила его из объятий. Она жадно вглядывалась в лицо сына, пытаясь понять, что же произошло.
Арафинвэ сел между матерью и Анайрэ. Не требовалось вопросов, чтобы понять, чего от него ждут. Весь путь до Тириона он мучительно раздумывал, как рассказать им о том, что случилось. Как объяснить.
— На севере нас встретил Намо Судия, — начал Арафинвэ. — И предрек неисчислимые беды, горе и предательство.
— Кому? — подалась вперед Индис.
Арафинвэ опустил голову.
— Гнев Валар лежит на доме Феанаро и всех, кто последует за ним, — тихо сказал он.
Анайрэ побелела.
— Это он всегда был во всем виноват! — крикнула она. — Из-за него погиб Финвэ и погибнут все остальные! Будь у него сердце, он освободил бы Нолофинвэ от данного слова. Но видно, его фэа так же черна, как у Моринготто!
— Анайрэ! — в один голос воскликнули Индис и Арафинвэ.
— Да, черна! — продолжала та. — Иначе он не бунтовал бы против Валар. Да разве может эльда напасть на своих родичей?
— Нолдор победили в Альквалондэ благодаря Финдекано. Твои дети не ушли чистыми, Анайрэ! — возразил Арафинвэ.
— А кто, кто, кто в этом виноват?!
По полу рассыпались осколки, мгновенье назад бывшие чашкой. Без единого слова Нерданэль поднялась и вышла, аккуратно прикрыв двери, отрезавшие рыдания Анайрэ.
Спустившись по ступеням белого мрамора, она вышла на площадь и побрела вслепую к дому родителей. Не заходя внутрь, Нерданэль направилась прямо на конюшню. Она пустила серого коня вскачь, прочь из города, дальше и дальше, неизвестно куда. Она гнала и гнала, не замечая, в какую сторону едет. Ветер свистел в ушах, и поля уносились назад с пугающей быстротой.
Она ехала до тех пор, пока конь сам не начал замедлять бег и, наконец, не остановился окончательно.
Так вот куда она приехала. Лориэн. Ледяная рука стиснула ей сердце. Что ж, может, ее вели сюда Валар. Нерданэль спешилась и похлопала жеребца по шее, отпуская его. Всхрапнув, тот повернул на обратную дорогу к городу.
Нерданэль ступила под сень золотого леса. Даже сейчас в нем разливалось мягкое сияние. Он был таким же умиротворенным, как и всегда, когда она приходила сюда. Нерданэль прислонилась к теплому стволу лбом. Ирмо исцеляет многие раны; но и ему не все под силу. И впервые она подумала о сне Мириэль спокойно и без дрожи.
Кто-то коснулся ее руки. Нерданэль сердито повела плечом, отмахиваясь от непрошеного собеседника, кто бы это ни был, хоть сам хозяин Лориэна.
— Нерданэль, милая. — Рука с ее плеча исчезла.
Она замерла, не в силах поверить, что слышит эти до боли знакомые нотки и привычно быстрый и четкий выговор, словно говорящий стремится как можно скорей высказать свои мысли.
Не может этого быть, в смятении думала она, медленно разворачиваясь. Но глаза говорили — может, узнавая в никогда прежде не виденной нолдиэ родные черты.
— Мириэль, — выдохнула она, протягивая руки.
Та молча обняла ее, и Нерданэль почувствовала, как по лицу бегут горячие слезы.
Только слегка успокоившись, Нерданэль отстранилась.
— Прости, — прошептала она, — я слишком измучена и…
— Не надо извиняться, — ласково ответила Мириэль, проводя ладонью по ее мокрой щеке. — Я здесь затем, чтобы помочь…
— В этом бессильны даже Валар, — с горечью прервала ее Нерданэль, усаживаясь под деревом. Ноги ее больше не держали.
— Помочь понять, — закончила Мириэль, с сочувствием глядя на нее.
— Ты здесь, а значит, Финвэ… — произнесла Нерданэль.
— Да. — Короткое слово упало камнем и глухо стукнулось о землю.
Глаза Мириэль — бездонный колодец, затягивающий омут. Нерданэль отвела взгляд. «А как же Индис?» — вспыхнула мысль. И погасла, как задутая свеча. Вслух она сказала лишь:
— Почему?
Мириэль сорвала с дерева лист и повертела его в пальцах, разглядывая.
— Я хотела увидеть сына до того, как он уйдет. Удержать его.
Она вовсе не желала пересказывать их разговор с Финвэ.
— Я опоздала. — Пальцы разжались, и лист, плавно покачиваясь, опустился на землю. Нерданэль проследила его полет.
— Ты вернешься обратно?
Отрицательное покачивание головой.
— Но и среди эльдар я не буду. — Мириэль сорвала другой лист. — Теперь я помогаю Вайрэ.
— Почему ты ушла тогда? Почему оставила его? — вырвалось у Нерданэль против воли. Она моргнула, пытаясь стряхнуть с ресниц соленые капли.
Еще один лист упал на землю.
— А ты?
Нерданэль вскинула голову.
— Он пошел против Валар.
Взгляд серо-зеленоватых глаз прожигал ее насквозь. Она знала, что Феанаро похож на мать, но даже не могла вообразить, насколько.
И под этим взором она вновь опустила голову. Комок в горле мешал ей говорить.
— Он больше не нуждался во мне, — с трудом проговорила Нерданэль, сцепив пальцы так, что они побелели. — А ты была ему нужна. — Она знала, что слова звучат осуждающе, но ничего не могла с собой поделать.
Мириэль опустилась на траву рядом с женой сына.
— Как и ты, — возразила она, легко касаясь руки Нерданэль.
— Я просила его остановиться. Просила остаться. А он велел мне приберечь дурные пророчества для Валар! — яростно воскликнула та. — Я никогда его не прощу, — добавила она и прикрыла глаза, судорожно вздохнув.
— А о чем просил тебя он?
— Пойти с ним, — не задумываясь ответила Нерданэль, наматывая на палец медную прядь.
— Простит ли он тебя?
Ей было невмоготу слышать этот голос. Она злилась на Феанаро за то, что он ушел, на Мириэль за то, что она напоминала о нем, и на себя — за то, что пришла сюда.
— Я не его вещь, — глухо сказала она, не открывая глаз. — Я не могу следовать неверным путем.
Золотистые сумерки окутывали их. Еле слышно шелестели ветви.
— Значит ли это, что верность пути для тебя дороже того, кого ты любишь?
Все эти вопросы Нерданэль задавала себе не раз; но никогда она так не сомневалась в ответе.
— Значит, — еле слышно проговорила она.
Мириэль обняла ее за плечи.
— Он сделал такой же выбор, — до того прохладный голос потеплел. — За что же тебе винить его?
От Вышивальщицы веяло уверенностью и спокойствием; не холодной незыблемостью Мандоса, не усыпляющим спокойствием Лориэна и не мертвящим покоем покинутого Тириона, а уверенностью того, кто не колеблется, сделав однажды выбор.
— Почему ты ушла, Мириэль? — повторила Нерданэль свой вопрос.
— Я не ушла. Я умерла, — поправила та с легкой грустью. — Валар не в силах исцелить мою фэа, ибо это не болезнь и не искажение. То, что ты видишь сейчас, лишь тень Мириэль, какой она когда-то была.
Шелестели ветви. В замершем мире не осталось ничего, кроме этого звука.
— Я отдала ему все. Себя. Смелость и упрямство, искусность рук и быстроту ума.
— Даже взгляд и улыбку, — прошептала Нерданэль.
— И умение принять решение и ответственность за него, — продолжила Мириэль. — Меня больше нет. Я живу в нем.
Она умолкла и опустила ресницы. Нерданэль старательно разгладила платье на коленях.
— Он очень похож на тебя. И на Финвэ, — нерешительно сказала Нерданэль. — И ни одного из вас я не могу понять до конца, — добавила она скорее для себя. — Думаю, что никто не может.
Мириэль ничего не ответила, с некоторым любопытством глядя на нее.
— Ваши дела и поступки нельзя объяснить, — продолжала Нерданэль, — вы только и делаете, что…
— Рушим устои? — отозвалась Мириэль.
Нерданэль кивнула. Как ни странно, ей стало чуть легче.
— Наверно, тебе придется к этому привыкнуть.
— Я дождусь его. И если понадобится, я буду ждать до конца мира, — ее глаза все еще были влажными, но голос звучал твердо.
Мириэль одобрительно наклонила голову.
— Я знала, что сон в Лориэне — не для тебя.
И золотистые сумерки обняли сердце теплом.
Сноски:
[1] Мельница «Звери»
Эпизод 3. На запад
читать дальше
Встретимся ли мы снова
Там, за поворотом круга?
Мы с тобой одной крови,
Отражения друг друга.
Где же ты, мой брат, кто же ты, мой друг,
Где же ты, моя любовь?
На двоих одно сердце,
Девять королевских судеб,
И бесшумные звери,
И бесстрашные люди…[1]
Там, за поворотом круга?
Мы с тобой одной крови,
Отражения друг друга.
Где же ты, мой брат, кто же ты, мой друг,
Где же ты, моя любовь?
На двоих одно сердце,
Девять королевских судеб,
И бесшумные звери,
И бесстрашные люди…[1]
Как многие дома Тириона, королевский дворец был тих и пустынен. Нерданэль долго колебалась — идти ли? Но ей хотелось увидеть Индис, и она чувствовала, что должна ее поддержать. А может, она сама искала опоры в это сумрачное время. Нерданэль не сомневалась, что отныне для нее всегда будут царить сумерки. Даже если Валар… нет, когда Валар снова сотворят источник света для Амана, тень, окутывающая ее сердце, не исчезнет. И никакой свет не заполнит пустоты внутри. Если свет теперь способен хоть кого-то спасти.
Нерданэль ступила на крыльцо. Именно тут все началось, думали сперва многие. Она была из тех, кто знал, что все началось задолго до рокового совета и уж, конечно, не на ступенях королевского дворца.
Индис была не одна. Вместе с Анайрэ она сидела в комнате, которая когда-то служила спальней юным принцам; и Нерданэль на миг почувствовала себя чужой и этому месту, и им, связанным родством. Не то же ощущал Феанаро, каждый раз оказываясь тут?
Ей показалось, что по-настоящему понимать его она начала только сейчас. Даже на мгновение приоткрывшейся двери в это понимание было слишком много для осознания того, сколь многое ей еще предстоит постичь о нем. Уже без него. Но видит Эру, он вернется; иначе ей просто не о ком жить.
Индис нашла в себе силы улыбнуться Нерданэль.
— Хорошо, что ты пришла, — сказала она своим обычным мягким голосом и похлопала по подушкам дивана, приглашая гостью садиться. — Сейчас не надо быть одному… одной, — добавила Индис чуть тише.
Анайрэ кивнула в знак приветствия и предложила Нерданэль чаю. Та согласилась; ей было все равно, что делать, лишь бы чем-то себя занять.
Анайрэ принялась неспешно заваривать чай. Руки у нее уже почти не дрожали; и она мысленно себя похвалила.
Царящее молчание было не в тягость; оно было чем-то естественным, такой же неотъемлемой частью дома, как мягкие кресла или мозаичный пол. Нерданэль старалась не думать, почему они выбрали именно эту комнату.
Индис, словно подслушав ее мысли, произнесла:
— Это самые маленькие покои во дворце. Я даже представить не могу, чтобы пойти… — горло у нее все-таки перехватило.
Нерданэль успокаивающе коснулась ее руки.
— Я понимаю… я сама… — она хотела было объяснить, но поняла, что нужды в этом нет.
Анайрэ справилась с чаем. Она была совсем спокойна, но брать в руки чашки все же не рискнула и указала на них жестом. Нерданэль поблагодарила и взяла с подноса обжигающе горячую чашечку, которая приятно согрела застывшие руки. Она так мерзло, ужасно мерзла; и сколько бы не старалась согреться, пальцы оставались ледяными.
Чай был ягодным и пах сладостью.
— Спасибо, Анайрэ, — еще раз сказала Нерданэль.
— Это новый рецепт, от Эарвен, — ответила та, словно они собрались как обычно, чтобы поболтать о текущих делах.
Эарвен… Эарвен была сейчас в Альквалондэ, где… Нерданэль не хотела, не могла сейчас идти туда; это было выше ее сил — взглянуть на то, как нолдор проложили путь к свободе.
Индис глядела в окно и мыслями, казалось, была далека отсюда.
— А что твои невестки? — спросила она.
— Не знаю… Я их еще не видела, — удивляясь сама себе, ответила Нерданэль. Ей на самом деле не пришло в голову пойти к жене Атаринкэ или Макалаурэ. Не сейчас… после. У них впереди целая вечность, чтобы… Чтобы что?
— А Финдекано так и не женился, — внезапно произнесла Анайрэ.
— Может, оно и к лучшему, — отозвалась Нерданэль.
Анайрэ бросила на нее странный взгляд, но ничего не ответила.
Нерданэль размешивала чай, который постепенно остывал. Ей казалось, что мысли расползаются, и она никак не могла их связать; она водила ложечкой в чашке, будто пытаясь собрать все воедино, но это никак не удавалось. Нерданэль тихонько вздохнула.
Индис снова смотрела в окно, словно совершенно забыв о том, что не одна. Можно было ли ее в этом винить? Ее муж уже был в Чертогах, и ей оставалось только надеяться, что ее дети там не окажутся.
А кто виноват, шепнул вкрадчивый голосок внутри. Кто виноват, что все так вышло? И когтистая лапа ласково прошлась по сердцу, оставив кровавые борозды; и снова слегка приоткрылась дверь в понимание. Нерданэль закусила губу. Сколько должно пройти времени, сколько должно остаться шрамов, чтобы эта дверь распахнулась настежь? И дотянет ли она до того момента? И будет ли ей по силам это понимание?
Чай окончательно остыл, но не стал от этого менее вкусным. Нерданэль в два глотка осушила чашку и поставила ее обратно на поднос с легким стуком, который прозвучал удручающе громко.
Она уже почти начала жалеть, что пришла. Ей казалось, что Индис нужна поддержка; но тут была Анайрэ, которая несомненно ближе вдове короля. Да и сама Индис ушла в себя, почти ничего не замечая вокруг. Но Нерданэль было все равно, где сидеть и молчать, и она осталась.
Когда-то она помогала Индис вышивать для детской эти диванные подушки. Феанаро, увидев результат, коротко сообщил, что ему жаль, что Нерданэль не может учиться вышивке у действительно искусной в этом мастерицы. После этих слов Индис проплакала до второго смешения Древ, и Нерданэль напрасно старалась ее утешить. Когда же она, вернувшись домой, с возмущением начала отчитывать мужа, он молча стоял перед ней с холодным и отчужденным лицом; а после того, как Нерданэль закончила изливать негодование, сухо заметил, что привык оценивать чьи угодно творения так, как они того заслуживают, ушел и заперся в мастерской на несколько дней. Вышел он с прелестной брошью, которую затем вручил Индис, сказав, что хочет загладить, быть может, слишком резкие слова. Индис охотно его простила; она никогда не могла долго сердиться на Феанаро и всегда желала быть ему другом. И только Нерданэль знала, чего ему стоил этот жест. Когда она сказала, что высоко ценит его поступок, он ответил: «Я сделал это ради тебя, а не ради нее».
Какой клубочек воспоминаний разматывается от маленькой диванной подушечки, подумалось Нерданэль. Ей всегда было нелегко из-за отношения Феанаро к подруге. Но она знала, что гораздо хуже приходилось Финвэ, а хуже всех — самому Феанаро. Исправить тут ничего было нельзя; оставалось только всеми силами поддерживать в большой семье Финвэ мир.
И худо-бедно это удавалось, пока не появился Моринготто.
— Я все думаю, — вновь заговорила Индис, — сколько же Финвэ пробудет там.
Где — там, уточнять не пришлось.
— Не может быть, чтобы долго, — добавила Индис, стиснув руки; и только этот жест выдал ее отчаяние.
— Конечно, не может, — сказала Анайрэ, и по ее лицу было видно, что она действительно в это верит.
Нерданэль промолчала; она хотела было сказать, что тоже так думает, но ей пришло в голову, что в Чертогах бродит фэа по-настоящему искусной в вышивке мастерицы. Индис, вероятно, настигла та же мысль, потому что она тяжело вздохнула.
Где-то в глубинах дворца раздались шаги. Непривычно спокойный звук: здесь никто никогда не умел ходить размеренно и тихо, все если и не бегали, то передвигались очень быстро; и тихая ровная поступь сейчас была как никогда удивительна.
На вопросительный взгляд Анайрэ Индис пожала плечами.
— Я никого не жду, — слова ее прозвучали двусмысленно. — Не все ли равно…
Шаги приближались. Казалось, идущий нисколько не спешит.
Да так оно и было; ему было незачем торопиться, вся поспешность осталась у тех, кто всегда очень быстро бегал по этой мозаике, сколько бы лет им ни было. Он поежился. Выходит, он отныне один за всех?
Рука на миг замерла, прежде чем толкнуть изукрашенные серебром двери. Они распахнулись легко и сразу настежь, словно кто-то раскрыл их ему навстречу.
Индис закричала.
***
Я все так же не отрываю взгляда от севера. Мой брат ушел на запад; тот, кого я всегда хотел звать братом, ушел на восток; почему же мне выпала эта дорога?
И что скажет Анайрэ, если я не верну ей детей?
***
— Amme, — сказал Арафинвэ, — я вернулся.
Три пары глаз смотрели на него с радостью, ужасом и страхом одновременно.
— Нет, они… Все были целы, когда я уходил, — неловко закончил он.
Индис всплеснула руками и бросилась его обнимать. Она едва доставала до плеча младшему сыну. Арафинвэ стоял, затаив дыхание, и старался не стискивать ее слишком сильно.
Наконец, Индис выпустила его из объятий. Она жадно вглядывалась в лицо сына, пытаясь понять, что же произошло.
Арафинвэ сел между матерью и Анайрэ. Не требовалось вопросов, чтобы понять, чего от него ждут. Весь путь до Тириона он мучительно раздумывал, как рассказать им о том, что случилось. Как объяснить.
— На севере нас встретил Намо Судия, — начал Арафинвэ. — И предрек неисчислимые беды, горе и предательство.
— Кому? — подалась вперед Индис.
Арафинвэ опустил голову.
— Гнев Валар лежит на доме Феанаро и всех, кто последует за ним, — тихо сказал он.
Анайрэ побелела.
— Это он всегда был во всем виноват! — крикнула она. — Из-за него погиб Финвэ и погибнут все остальные! Будь у него сердце, он освободил бы Нолофинвэ от данного слова. Но видно, его фэа так же черна, как у Моринготто!
— Анайрэ! — в один голос воскликнули Индис и Арафинвэ.
— Да, черна! — продолжала та. — Иначе он не бунтовал бы против Валар. Да разве может эльда напасть на своих родичей?
— Нолдор победили в Альквалондэ благодаря Финдекано. Твои дети не ушли чистыми, Анайрэ! — возразил Арафинвэ.
— А кто, кто, кто в этом виноват?!
По полу рассыпались осколки, мгновенье назад бывшие чашкой. Без единого слова Нерданэль поднялась и вышла, аккуратно прикрыв двери, отрезавшие рыдания Анайрэ.
Спустившись по ступеням белого мрамора, она вышла на площадь и побрела вслепую к дому родителей. Не заходя внутрь, Нерданэль направилась прямо на конюшню. Она пустила серого коня вскачь, прочь из города, дальше и дальше, неизвестно куда. Она гнала и гнала, не замечая, в какую сторону едет. Ветер свистел в ушах, и поля уносились назад с пугающей быстротой.
Она ехала до тех пор, пока конь сам не начал замедлять бег и, наконец, не остановился окончательно.
Так вот куда она приехала. Лориэн. Ледяная рука стиснула ей сердце. Что ж, может, ее вели сюда Валар. Нерданэль спешилась и похлопала жеребца по шее, отпуская его. Всхрапнув, тот повернул на обратную дорогу к городу.
Нерданэль ступила под сень золотого леса. Даже сейчас в нем разливалось мягкое сияние. Он был таким же умиротворенным, как и всегда, когда она приходила сюда. Нерданэль прислонилась к теплому стволу лбом. Ирмо исцеляет многие раны; но и ему не все под силу. И впервые она подумала о сне Мириэль спокойно и без дрожи.
Кто-то коснулся ее руки. Нерданэль сердито повела плечом, отмахиваясь от непрошеного собеседника, кто бы это ни был, хоть сам хозяин Лориэна.
— Нерданэль, милая. — Рука с ее плеча исчезла.
Она замерла, не в силах поверить, что слышит эти до боли знакомые нотки и привычно быстрый и четкий выговор, словно говорящий стремится как можно скорей высказать свои мысли.
Не может этого быть, в смятении думала она, медленно разворачиваясь. Но глаза говорили — может, узнавая в никогда прежде не виденной нолдиэ родные черты.
— Мириэль, — выдохнула она, протягивая руки.
Та молча обняла ее, и Нерданэль почувствовала, как по лицу бегут горячие слезы.
Только слегка успокоившись, Нерданэль отстранилась.
— Прости, — прошептала она, — я слишком измучена и…
— Не надо извиняться, — ласково ответила Мириэль, проводя ладонью по ее мокрой щеке. — Я здесь затем, чтобы помочь…
— В этом бессильны даже Валар, — с горечью прервала ее Нерданэль, усаживаясь под деревом. Ноги ее больше не держали.
— Помочь понять, — закончила Мириэль, с сочувствием глядя на нее.
— Ты здесь, а значит, Финвэ… — произнесла Нерданэль.
— Да. — Короткое слово упало камнем и глухо стукнулось о землю.
Глаза Мириэль — бездонный колодец, затягивающий омут. Нерданэль отвела взгляд. «А как же Индис?» — вспыхнула мысль. И погасла, как задутая свеча. Вслух она сказала лишь:
— Почему?
Мириэль сорвала с дерева лист и повертела его в пальцах, разглядывая.
— Я хотела увидеть сына до того, как он уйдет. Удержать его.
Она вовсе не желала пересказывать их разговор с Финвэ.
— Я опоздала. — Пальцы разжались, и лист, плавно покачиваясь, опустился на землю. Нерданэль проследила его полет.
— Ты вернешься обратно?
Отрицательное покачивание головой.
— Но и среди эльдар я не буду. — Мириэль сорвала другой лист. — Теперь я помогаю Вайрэ.
— Почему ты ушла тогда? Почему оставила его? — вырвалось у Нерданэль против воли. Она моргнула, пытаясь стряхнуть с ресниц соленые капли.
Еще один лист упал на землю.
— А ты?
Нерданэль вскинула голову.
— Он пошел против Валар.
Взгляд серо-зеленоватых глаз прожигал ее насквозь. Она знала, что Феанаро похож на мать, но даже не могла вообразить, насколько.
И под этим взором она вновь опустила голову. Комок в горле мешал ей говорить.
— Он больше не нуждался во мне, — с трудом проговорила Нерданэль, сцепив пальцы так, что они побелели. — А ты была ему нужна. — Она знала, что слова звучат осуждающе, но ничего не могла с собой поделать.
Мириэль опустилась на траву рядом с женой сына.
— Как и ты, — возразила она, легко касаясь руки Нерданэль.
— Я просила его остановиться. Просила остаться. А он велел мне приберечь дурные пророчества для Валар! — яростно воскликнула та. — Я никогда его не прощу, — добавила она и прикрыла глаза, судорожно вздохнув.
— А о чем просил тебя он?
— Пойти с ним, — не задумываясь ответила Нерданэль, наматывая на палец медную прядь.
— Простит ли он тебя?
Ей было невмоготу слышать этот голос. Она злилась на Феанаро за то, что он ушел, на Мириэль за то, что она напоминала о нем, и на себя — за то, что пришла сюда.
— Я не его вещь, — глухо сказала она, не открывая глаз. — Я не могу следовать неверным путем.
Золотистые сумерки окутывали их. Еле слышно шелестели ветви.
— Значит ли это, что верность пути для тебя дороже того, кого ты любишь?
Все эти вопросы Нерданэль задавала себе не раз; но никогда она так не сомневалась в ответе.
— Значит, — еле слышно проговорила она.
Мириэль обняла ее за плечи.
— Он сделал такой же выбор, — до того прохладный голос потеплел. — За что же тебе винить его?
От Вышивальщицы веяло уверенностью и спокойствием; не холодной незыблемостью Мандоса, не усыпляющим спокойствием Лориэна и не мертвящим покоем покинутого Тириона, а уверенностью того, кто не колеблется, сделав однажды выбор.
— Почему ты ушла, Мириэль? — повторила Нерданэль свой вопрос.
— Я не ушла. Я умерла, — поправила та с легкой грустью. — Валар не в силах исцелить мою фэа, ибо это не болезнь и не искажение. То, что ты видишь сейчас, лишь тень Мириэль, какой она когда-то была.
Шелестели ветви. В замершем мире не осталось ничего, кроме этого звука.
— Я отдала ему все. Себя. Смелость и упрямство, искусность рук и быстроту ума.
— Даже взгляд и улыбку, — прошептала Нерданэль.
— И умение принять решение и ответственность за него, — продолжила Мириэль. — Меня больше нет. Я живу в нем.
Она умолкла и опустила ресницы. Нерданэль старательно разгладила платье на коленях.
— Он очень похож на тебя. И на Финвэ, — нерешительно сказала Нерданэль. — И ни одного из вас я не могу понять до конца, — добавила она скорее для себя. — Думаю, что никто не может.
Мириэль ничего не ответила, с некоторым любопытством глядя на нее.
— Ваши дела и поступки нельзя объяснить, — продолжала Нерданэль, — вы только и делаете, что…
— Рушим устои? — отозвалась Мириэль.
Нерданэль кивнула. Как ни странно, ей стало чуть легче.
— Наверно, тебе придется к этому привыкнуть.
— Я дождусь его. И если понадобится, я буду ждать до конца мира, — ее глаза все еще были влажными, но голос звучал твердо.
Мириэль одобрительно наклонила голову.
— Я знала, что сон в Лориэне — не для тебя.
И золотистые сумерки обняли сердце теплом.
Сноски:
[1] Мельница «Звери»
@темы: Повесть лет, И ты уже никакой, The Unforgiven-2
упоротоголюбителя персонажа.По Мириэль у тебя очень оригинальная трактовка истории, я удивлена, но как образ она хороша.
И Арафинвэ нормальный, что отдельно приятно.
Написано очень хорошо по-прежнему.
По-прежнему буду ждать продолжения.
И донимать тебя комментариямиНу и потом это часто является намеренным сюжетным ходом.
А то, что она делает это неудачно как правило описывается с негласной поправкой на то, от чьего лица делается оценка неудачности. Она могла бы хоть вся ушиться, но мнение Феанаро насчет ее потуг едва ли поколебалось бы.
Спасибо!
Норлин Илонвэ, Она могла бы хоть вся ушиться
Она могла бы делать, что угодно, да. Можно было привести в пример ее пение — все равно Феанаро сказал бы, что Мириэль пела лучше.
Норлин Илонвэ, рукоделие - тоже "работа рук" (по-русски даже звучит тавтологично), так что как раз им Индис и не занималась. По Толкину, она писала музыку.
Что касается обычной житейской необходимости, то да, тут я согласна, что шить она наверняка умела, думаю, в первое время у Куивинен вообще каждый был и швец и жнец, и на дуде игрец, никакого разделения труда. Но одно дело шить, а другое вышивать. Заниматься чем-то по собственноиу желанию, а не по необходимости - третье дело
Но буквально в каждом первом фике, где что-то говорится о ее занятости, всплывает вышивание, и всегда сравнение с Мириэль, и всегда не в пользу Индис. И хоть бы кто вспомнил о музыке. Я как-то даже писала у себя об этом возмущенный пост(
Кстати, еще один "общеизвестный факт", причем "общеизвестный" и у нас, и в англофандоме - она была небольшего роста. По Толкину, наоборот, Индис была высокой и статной. И еще легконогой, хотя это уже к росту не имеет отношения.
Еще она любила, по крайней мере, до замужества, бродить по полям и лесам Валинора и петь для всех растений, которые живут на воле. А вовсе не сидеть над пяльцами. Это по Толкину опять же. К тому же, вроде, даже в самом Сильмариллионе отмечено, что жены Финвэ были по характеру не похожи друг на друга, так что вряд ли у них могло случайно оказаться общее увлечение. А если бы Индис уже в замужестве взялась за это специально, чтобы сравниться с Мириэль, то она была бы, пардон, просто дурой.
Кажется, меня понесло. Еще раз пардон.
Ну и потом это часто является намеренным сюжетным ходом.
Угу, и по большей части унижает героиню, само по себе или с помощью окружающих. Твой фик - единственной исключение за все время. У тебя она вышивает, но при этом не выглядит убого и нет ничего - ну, почти ничего - что указывало бы, что вышивает она не так уж хорошо.
это не фанон, это сознательный сюжетный ход.
f-lempi, понятно. Извини, что я так на тебя наехала, просто, к сожалению, этот ход используется так часто, что у меня от него, фигурально выражаясь, уже глаз дергается.
От Мириэль, которая читает Нерданель лекции об ответственности за принятые решения, у меня случился когнитивный диссонанс, но это зато очень оригинально, такого я не встречала нигде.
Она могла бы делать, что угодно, да. Можно было привести в пример ее пение — все равно Феанаро сказал бы, что Мириэль пела лучше.
f-lempi, ну, это были бы явно личные заморочки Феанаро, в каноне сказано, что пела она талантливо без вопросов. А вот вышивание - определенно коронная область Мириэль, для Индис это заведомо попытка играть на чужом поле, а ей это и так приходится делать в других областях, независимо от своего желания, так что вряд ли она стала бы добавлять.
рукоделие - тоже "работа рук" (по-русски даже звучит тавтологично), так что как раз им Индис и не занималась. По Толкину, она писала музыку.
Она не занималась им "профессионально", но в на уровне житейской необходимости и каких-то особых случае типа сделать кому-то подарок - вполне. По крайней мере я так вижу.
Растения и прочее сельское хозяйство - само собой, но отправить ее окучивать грядки для фона в серьезном разговоре немного проблематично))
Кстати, еще один "общеизвестный факт", причем "общеизвестный" и у нас, и в англофандоме - она была небольшего роста. По Толкину, наоборот,
Не обращала внимания. Я как раз эту цитату давно и хорошо помню и с Профом не спорю)
А если бы Индис уже в замужестве взялась за это специально, чтобы сравниться с Мириэль, то она была бы, пардон, просто дурой.
Ну не сравниться конечно, скорее ... даже не знаю ... попытаться сделать что-то привычное для Финвэ? Вроде того: "милый, я понимаю, что сравниваться нечего, но твоя старая рубашка совсем износилась, а я очень старалась"
Все целуются, занавес.для Индис это заведомо попытка играть на чужом поле
Разумеется, она это осознает.
От Мириэль, которая читает Нерданель лекции об ответственности за принятые решения, у меня случился когнитивный диссонанс, но это зато очень оригинально, такого я не встречала нигде.
Это хорошо, это мне нравится
Норлин Илонвэ, на уровне житейской необходимости и каких-то особых случае типа сделать кому-то подарок - вполне
Да. То есть, там наверняка был штат швей-мотористок, но это не значит, что она принципиально ни за что не бралась. Тем более — подушечки для детской, ну елки.
Да и на Мириэль тоже, хотя и в меньшей степени. А особенно, когда их образы даны вот так рядом или в прямом взаимодействии.
Поэтому претензии на неканоничность не принимаются вообще
Ага, поняла. Еще раз извини. Это был крик души)
Это хорошо, это мне нравится
Угу. Но этот текст все еще слишком близок к канону по атмосфере... но я постараюсь больше не циклиться на этом и в комментарии к следующей главе написать о чем-нибудь другом)))
Да. То есть, там наверняка был штат швей-мотористок, но это не значит, что она принципиально ни за что не бралась. Тем более — подушечки для детской, ну елки.
Ну, если она вообще не вышивала никогда, то и подушечки для детской не вышивала тоже. Не все же герои обязаны вышивать)))
Она не занималась им "профессионально", но в на уровне житейской необходимости и каких-то особых случае типа сделать кому-то подарок - вполне. По крайней мере я так вижу.
Норлин Илонвэ, понятно
Растения и прочее сельское хозяйство - само собой, но отправить ее окучивать грядки для фона в серьезном разговоре немного проблематично))
Она не окучивала грядки. Она музыкой воздействовала на растения. И вообще занималась музыкой. Но в фиках всегда об этом забывают. Всегда.
Так что я не пытаюсь предъявлять претензии к f-lempi и ее тексту. Это просто реакция в духе "Ну вот, и здесь тоже, опять героине не повезло". Честно.
Ну не сравниться конечно, скорее ... даже не знаю ... попытаться сделать что-то привычное для Финвэ? Вроде того: "милый, я понимаю, что сравниваться нечего, но твоя старая рубашка совсем износилась, а я очень старалась" Все целуются, занавес.
Просто идиотизм с ее стороны. И кончиться он мог не поцелуем, а нервным тиком у Финвэ. Я гораздо лучшего мнения об Индис, извини. Все-таки семью Финвэ до полной шизы, по канону, довел Моргот после долгих и трудных усилий, а не она сама с пол--пинка со своей дурью. Пардон.
Разумеется, она это осознает.
Зачем бы она ввязывалась тогда? Если понимает, что ничего хорошего ей такие усилия не принесут. Чтобы почувствовать свою несостоятельность у нее уже есть постоянный квест "выстроить нормальное взаимодействие с Феанаро".
Но этот текст все еще слишком близок к канону по атмосфере...
И это пройдет (с)
Воздействие музыкой на грядуи - это нечто совсем отвлеченное. Я для себя думаю, что музыка не мешала физическому контакту с землей. Ограничиваться тем, что она пела, и от жтого кооосилась свекла... Ну я слишком приземлена для таких сказочек в контексте реалистичной истории.
Про идиотизм. Мне это таковым не кажется. И Финвэ в моих глазах нормальный уравновешенный товарищ, к тику несклонный. Опять же понимающий.
А что, были же какие-то исследования про повышение удоев у коров от прослушивания музыки. Так что это довольно реалистично.
Норлин Илонвэ, она занималась растениями, которые растут на воле, то есть дикими, а не сельскохозяйственными
Но и музыкой в отрыве от растений она занималась тоже.
Про идиотизм. Мне это таковым не кажется. И Финвэ в моих глазах нормальный уравновешенный товарищ, к тику несклонный. Опять же понимающий.
Ну, может, он и понимающий и ничего ей не сказал бы. Но это как раз и ведет к тику, нельзя держать негативные эмоции в себе. А она тоже соображать должна. Все имхо, разумеется.
А что, были же какие-то исследования про повышение удоев у коров от прослушивания музыки. Так что это довольно реалистично.
f-lempi, не совсем то, все-таки эльфы не люди. Да и пела и играла она не только растениям, так что если именно момент с растениями кажется недостоверным, его как раз можно и опустить. Тем более, что вряд ли она после замужества продолжала много бродить по Валинору, скорее, оставалась рядом с Финвэ, но это уже совсем имхо.
она занималась растениями, которые растут на воле, то есть дикими, а не сельскохозяйственными
Это в мой фанон не укладывается)
Ну, может, он и понимающий и ничего ей не сказал бы. Но это как раз и ведет к тику, нельзя держать негативные эмоции в себе. А она тоже соображать должна.
Значит, у нас просто разное видение персонажей)
Да и вообще речь о коровах
Норлин Илонвэ, я просто думаю, что Финвэ полюбил Индис именно за то, какая она есть, и ее попытки влезть, пусть даже ради него, в чужую шкуру, не принесли бы им обоим ничего хорошего. С другой стороны, я думаю, Индис слишком умна и слишком горда, чтобы даже подумать о чем-то таком.
Да и вообще речь о коровах
f-lempi,
Одно дело, если бы до этого она была мастерицей вышивания, а после свадьбы начала бледнеть, запинаться и убегать при виде швейной иглы. А если это просто не ее и никогда не было ее, то, может, кто-то что-то и скажет. Но мало ли кто что и по каким поводам говорит. Она такая, какая есть и не обязана меняться или что-то кому-то объяснять.
Oh, wait
Индис была ванья, и можно было подумать, что, по крайней мере, в этом она пойдет навстречу Фэанору, поскольку ваниар произносили «þ». Тем не менее, Индис приняла «s». Не потому, как полагал Фэанор, что хотела унизить Мириэль, но из верности Финвэ. Ибо после того, как Мириэль отвергла его мольбы, Финвэ согласился на изменение (которое тогда стало практически общепринятым среди его народа), хотя из уважения к Мириэли он произносил «þ», пока она была жива. Поэтому Индис сказала: «Я стала частью народа нолдор и буду говорить как они».
Тут вам и манифест, и изменения, и объяснения
Кстати, да.
Мне не кажется, что она была обременена каким-то упрямством, особой гордостью и прочими подобными качествами. А вот смирение ей свойственно больше. От этого можно выстраивать характер.
Норлин Илонвэ, ну, в Валиноре разделение труда уже вполне есть. Есть те, кому нравится шить и вышивать, возможно, гораздо больше, чем ей, и они не против сделать это для нее, если она, например, взамен споет в их саду и розы пойдут в рост быстрее и лучше, чем могли бы, или просто сложит для них мелодию, или еще что-то. Не говоря о том, что она сестра короля вообще-то, и если бы даже ей совсем нечего было предложить в обмен, она все равно могла бы как-то избежать неприятных для себя обязанностей. Это до замужества, а после замужества она жена короля)
А до прихода в Аман ей, может, когда и мясо сырым приходилось есть и спать на голой земле, это же не значит, что она теперь до конца вечности должна делать это время от времени, учитывая, что ей это, наверное, не очень по душе, с одной стороны, а с другой, она легко может этого избежать.
Я не говорю, конечно, о том, что если она, блуждая где-то в лесах, порвет рубашку, то не станет ее зашивать, дожидаясь, пока можно будет поручить это кому-то другому. Зашьет, конечно, и хорошо зашьет, но это не то же самое, что рукоделие для удовольствия.
У меня, кстати, была одна шальная идея об Индис и рукоделии, но она совсем уже личный фанон, и, конечно, полный оффтоп для этой темы.
Кстати, f-lempi, извини за оффтоп.
Тут вам и манифест, и изменения, и объяснения
f-lempi, это другое. Уважение к укладу жизни народа, в который она теперь входит и с которым ей теперь жить, в том числе к языку, это нормально и даже хорошо. Но это не значит, что она должна броситься осваивать традиционные ремесла, к которым у нее не лежит душа.
Характер лично я для себя выстраивала по текстам о Статуте, где много данных об Индис. Ну, и немного по характерам ее детей. От осины не родятся апельсины, как говорится.
А вот характер Мириэль только по текстам, там ориентироваться на Феанаро, имхо, нельзя, потому что она его не растила, не оказала влияния, так что он не отражает.
ну, в Валиноре разделение труда уже вполне есть. Есть те, кому нравится шить и вышивать, возможно, гораздо больше, чем ей, и они не против сделать это для нее
А до прихода в Аман ей, может, когда и мясо сырым приходилось есть и спать на голой земле
До крайности зачем доводить? Я не думаю, что шитье было ей настолько неприятно, чтобы она все, кроме порванных в лесу рубашек, перепоручала другим мастерицам. Нормальная обычная домашняя работа. А до разделения труда должно было пройти какое-то время, чтобы бы сформировались "профессиональные2 ремесленники. Ну а так, блин, совпало, что первая жена мужа была супер-вышивальщицей, что теперь, убиться.
гордость я имела в виду не как упрямство, а как чувство собственного достоинства, уважение к себе.
Так уважение к себе не мешает вышеперечисленному.
Норлин Илонвэ, эльфы пробудились в 1050 году Древ, Индис вышла замуж за Финвэ где-то 1180-х, таким образом, эльфийская культура к моменту брака Финвэ и Индис развивается уже 130 лет Древ, или приблизительно 1300 обычных, из них примерно 50 лет Древ (500 лет обычных) в Амане. Для сравнения вся Первая Эпоха 600 обычных лет.
Вряд ли у них до сих пор не было разделения труда.
А с примерами я утрировала, конечно. Но главная мысль, что если она не получает удовольствия от рукоделия, то она, даже обладая нужными умениями, не будет заниматься им без необходимости.
Зачем-то же Толкин написал, что она не ведала работы рук, вышивание согласуется с этим примерно настолько же, как заявление, что Феанаро был великим кораблестроителем, с тем, что, по сюжету, это как раз то умение
практически единственное из всех, к которому он не имел никакого отношения.Так уважение к себе не мешает вышеперечисленному.
Ну, тут я не согласна.